Это — одно из посланий Спасителя, переданных чрез Иоанна Богослова, управлявшего Малоазийскими Церквами. Наставления, содержащиеся в оном, первоначально относятся к Лаодикийской Церкви, но они относят­ся и ко всем христианам, имеющим нравственное сходство с лаодикийскими христианами. Лаодикийцы здесь обличаются в богопротивной ду­ховной теплоте, но в какие времена многие христиане не заслуживают той же укоризны? Вем твоя дела, яко ни студен eси, ни горящ: о дабы студен был ecu или горящ. Тако, понеже тепл eси, и ни студен eси ниже горящ, имам тя изблевати из уст Моих. Теплый колеблется между истиною и ложью, между добром и злом, не причисляет себя к злым, но не может назваться добрым; желал бы иногда жить благочестиво и избегать пороков, но боится подви­гов добродетели и убегает борьбы с пороком. Намеренно как будто не хочет оскорбить Бога и на основании одного сего нехотения считает себя благочестивым, а потому свободно попускает укрепляться и усиливаться многим слабостям, по его мнению, малым и извинительным. Он мог бы сделаться добрым, если бы не было сильных искушений, но, при сих иску­шениях, при первом случае впадает в тяжкие грехи; он не видит ясно опасности своего положения, но, хотя бы и видел, не придумает средств для избавления; если б и придумал, не умел бы ими воспользоваться, потому что решимость его воли колеблется от всякого ветра учения, от самого легкого дуновения страстей. Он ни истинный христианин, ни закоренелый язычник, но готов иметь общение с теми и другими, равнодушен и к православному учению, и к нечистым ересям, и, смотря по обстоятельствам, может согласиться с еретиками и православными. Он хвалится иногда и верою во Иисуса Христа, но не имеет благих дел; кое-что знает, но знание его безжизненно и бесплодно. Боится быть явным преступником, но стыдится и явного исповедания веры пред кощунами и врагами веры; боится сделаться явным злодеем, но никогда не решится явно на великий подвиг самоотвержения, а тайно может решиться на всякое зло; с грешниками он готов даже приписать себе слабости и пороки, каких не имеет, а с благочестивыми представляется благочестивым и набожным, и в сем случае он лицемер, фарисей, набожностью прикрывающий безобразие души своей. Такая духовная теплота в некоторых отношениях хуже холодности. Теплота выражает что-то несовершенное, недоконченное, неопределенное, вялое, немощное, дряхлое, показывает в человеке слабость и мелкость души и расслабление всех сил. Человек теплый по своей нерешительности и бесхарактерности ни к чему не способен, никому не угоден. Во всех он возбуждает омерзение, отвращение, презрение. Пагубна духовная теплота и по своим следствиям. Она подвергает величайшей опасности нравственность и вечную судьбу человека: теплый находится в состоянии забывчивости, самообольщения, беззаботности, духовного сна и обмирания и потому не видит и не чувствует опасности своего положения. Напротив, холодный, не скрывающий от себя своих болезней и пре­ступлений, легко может поразиться безобразием своей души и тяжестью преступлений и быстро, мгновенно обратиться к Богу с искреннейшим раскаянием. Холодного и другие скорее могут вразумить и обличить; и от­крытую болезнь легче лечить, нежели неизвестную и нерешительную. Как у сильно больных бывает перелом и весьма часто на лучшее, так и у тяжких грешников бывают минуты, когда они при помощи Божией ясно ви­дят свое положение, не могут сокрыть явных беззаконий ни от суда своей совести, ни от суда других людей, а потому невольно сознаются во грехах, а сознание греховности есть первый шаг к обращению и спасению. Посе­му-то и для теплых полезно явное унижение, чтобы они сознали уже дав­но совершившееся внутреннее унижение, научились смирению и покаялись. Исполни лица их безчестия, говорит Давид, и взыщут имени Твоего, Господи! Тако, понеже тепл eси, и ни студен eси, ниже горящ, имам тя изблевати из уст Моих. Страшное, но необходимое следствие теплоты. От теплого, каким мы выше изобразили его, Господь отвращается, лишает его Своей благо­дати и попечения, и это лишение есть величайшее несчастие в отноше­нии временной и вечной судьбы человека. Господь требует от человека любви пламенной, служения полного, преданности всесердечной: угодна ли Ему любовь теплого и самоправедность человека, нерадивого и греш­ного? Убога горда, пустосвята и лицемера, двоедушного и нечестивца, тщес­лавящегося своими мнимыми совершенствами, ненавидит Господь. Не бе­зумен ли нищий, который хвалится своею сумою и своим рубищем, а ни­щету выставляет как необыкновенное преимущество, важное достоинство и высокую заслугу? Так безумен и теплый человек, гордящийся своею теп­лотою и не сознающий своего убожества и безобразия. Посему и говорит ему Господь: Тако, понеже тепл ecu и ни студен ecu, ниже горящ, имам тя избле­вати из уст Моих. Зане глаголеши, яко богат есмъ и обогатихся, и ничтоже требую: и не веси, яко ты ecu окаянен, и беден, и нищ, и слеп, и наг. Ты так уверен в своей невинности, так обольщен своим самолюбием, так занят мнимыми своими достоинствами, что смело и бесстыдно говоришь о своих мнимых сокровищах; не только в душе, но и на словах ты самохвал и гордец. Ты говоришь, что ты богат, обладаешь и совершенствами природными, и при­обретенными познаниями, благодатными дарами, великими добродете­лями; хвастаешься, будто столько имеешь, что уже больше не нужно тебе, что не имеешь нужды ни в высших подвигах, ни в высших дарах духов­ных, ни даже в содействии благодати, но если бы ты знал, какая это дерз­кая ложь, какой бесстыдный обман, какое плачевное самообольщение! И не веси, яко ты, ecu окаянен, и беден, и нищ, и слеп, и наг. Твоя беспечность и нерадение довели тебя до пагубного неведения и произвели жалкое обольщение и самоуверенность. Ты окаянен и беден — несчастнейший из людей, и достойный всеобщего сожаления, горьких слез и стенаний, бед­няк из бедняков, которому надлежало бы день и ночь оплакивать свои бед­ствия и трепетать приближающейся погибели. Ты нищ: потерял невинность, дарованную тебе в крещении, и не возвратил оной чрез покаяние, ты не соблюл благодатных даров, обильно излитых на тебя Духом Свя­тым, и сам не совершил никаких добрых дел, не приобрел святых навыков, особенно ты беден искреннею любовью, отличающей верных после­дователей Иисуса распятого. Ты слеп: еще несчастье, умножающее твое окаянство. Ты жалкий слепец в духовных вещах, не видишь крайнего рас­слабления своего, не знаешь средств к избавлению, не замечаешь десни­цы Божией, карающей и милующей тебя. Ты нищий слепец: тебе прилич­но смиренно просить милостыни, выплакивать кусок хлеба и каплю воды, поелику сам ты ничего не имеешь и не можешь добыть, нищий слепец! Ты, наконец, наг: бедность твоя до того простерлась, что у тебя нет руби­ща для прикрытия наготы и безобразия; нищенство твое так велико, что тебе нагому нельзя показаться на свет и должен убегать общения с людь­ми и Богом. Некоторая естественная, или лучше, животная доброта твоя, также лицемерное приличное поведение не могут сокрыть твоего безоб­разия и отвратительной наготы. Итак, ты во всем и всегда, весь и всячес­ки, окаянен и беден. Что же, скажешь, мне делать? Внимай, что говорит тебе Господь: совещаю тебе купити от Мене злато разжжено огнем, да обогатишися: и одеяние бело, да облечешися: и да не явится срамота наготы твоея: и коллурием помажи очи твои, да видиши. Совещаю тебе как друг твой, по любви к тебе, а не приказываю, как самовластный господин. Совещаю тебе купити. Цены достойной за сокровища небесные ты не можешь представить; пред­ставь, по крайней мере, искреннее желание спасения и доброе располо­жение к твоему Спасителю. Купи — всем пожертвуй, на все решись, отбро­сив свою леность и беспечность; и за малую цену своих трудов и пожерт­вований получишь сокровища неоцененные и блага вечные. Совещаю тебе купити от Мене злато разжжено огнем, да обогатишися, говорит Господь. Ты беден и нищ: купи Мое злато, а с ним все купишь. Ты тепл и не горяч, купи золото разжженное, раскаленное и разогрей им свое сердце. Ты нечист, и сокровища твои нечисты: купи золото, очищенное огнем, неподдельное, многоценное. В сокровищнице души твоей нет ничего, она пуста: купи у Меня Мою благодать всеосвящающую, и твоя душа наполнится добрых стремлений, желаний, навыков, особенно душу твою проникнет и напол­нит чистая, пламенная, ангельская любовь — первый и драгоценнейший плод Духа Святого: Совещаю тебе купити от Мене злато разжжено огнем, да обогатишися: и одеяние бело, да облечешися: и да не явится срамота наготы твоея. Будет золото, будет и одеяние, которым прикроешь наготу и безобразие. Когда в твое сердце изольется благодать, постарайся доказать ее присут­ствие внешним добрым поведением, подвигами самоотвержения, делами любви и благотворительности. Поспеши приобрести это одеяние. И те­перь ты без добрых дел наг, но будет страшное время, когда нагота твоя откроется во всем безобразии, пред собором ангелов и человеков, когда и сам ты возненавидишь себя, и все другие отвратятся от тебя навеки. Пусть же твой свет светит всем человекам, пусть огонь благодати, воспламеняя и согревая твое сердце, воспламенит и просветит всю твою жизнь! Обле­кись милосердием, благостью, смиренномудрием, кротостью, долготерпением, наипаче же любовью, да не явится срамота наготы твоея. Обле­кись одеянием белым, укрась себя делами добрыми, без примеси лукавства, лицемерия, двоедушия; облекись, храни свое чистое одеяние от малейших пятен нечистоты и гордости; и коллурием (глазной мазью) помажи очи твои, да видиши. Ты не видишь ни одной вещи в подлинном ее положении: по­мажь и исцели свои очи, благодатью очисти свой разум, да видиши и себя и все тебя окружающее — настоящее и прошедшее и будущее. Да изгонит благодать нечистоту твоих мыслей чрез слезы искреннего покаяния, да видишь. Аз, ихже аще люблю, обличаю и наказую: ревнуй убо и покайся. Любовь Моя еще не оставила тебя; возможность исправления твоего еще не про­шла; надежда спасения еще не исчезла. Строгие обличения именно пока­зывают Мою к тебе любовь. Для истребления твоей теплоты Я обличаю тебя и угрожаю Своим судом; а для утешения и ободрения твоего напоми­наю тебе о Своей любви. Итак, пробудись, ревнуй и покайся; воспламенись ревностию по добродетели, всецело и навсегда предайся своему Спасите­лю; возненавидь свое зло, сам сознай свою виновность прежде Страшного Суда; ревнуй и покайся, пока есть время. Се стою при дверех и толку: аще кто услышит глас Мой, и отверзет двери, вниду к нему, и вечеряю с ним, и той со Мною. Какое трогательное убеждение употребляет Господь! Как неизреченно Его долготерпение! Бывает в мире, что друг приходит к другу в ночное время сна, когда дом отовсюду заперт и хозяин со всеми домашними предался покою. Пришедший друг, по желанию скорее увидеться с другом, толкает в двери и своим голосом дает знать о своем прибытии, а в случае крепкого сна хозяина, гость терпеливо ожидает у дверей и между тем продолжает толкать. Наконец, хозяин просыпается и, по возможности приготовясь к принятию гостя, выходит ему навстречу, и начинается умилительная дру­жеская вечеря.

Так и Господь поступает с беспечными грешниками. Сердце человека теплого и беспечного заперто и недоступно для внушений благодати: оно опутано, омрачено, закрыто для всего доброго; злоба диавола сторожит око­ло него и не допускает туда ничего святого. Но долготерпеливый Спаси­тель не перестает пробуждать спящего, ощутительно дает знать о Своем присутствии и чрез различные внешние обстоятельства, и тайные вразумления. Отверзи Ми, — говорит Он душе твоей, — отверзи Ми, сестро Моя, ближняя Моя, голубице Моя, совершенная Моя: яко глава Моя наполнися росы, и власы мои капель нощных. Отверзи и успокой Меня! Долго ли Мне ждать твоего обращения и пробуждения? Се стою при дверех и толку: аще кто услышит глас Мой, и отверзет двери, вниду к нему и вечеряю с ним, и той со Мною. Не от Меня зависит отверзение дверей сердца: кто услышит Мой глас и отверзет двери, Я войду и вечеряю с ним. Не трепещи Моего величия: Моя любовь унич­тожит бесконечное расстояние между Мною и тобою. Возлюби только Меня, и общение между нами пребудет вечным. Теперь Я Сам приду к тебе, и не отступлю от тебя для твоего блаженства, до конца твоей жизни; а по­том ты ко Мне придешь, на вечерю Царствия Небесного в обители блажен­ства нескончаемого. Я здесь буду вечерять с тобою, у тебя; а ты там со Мною, у Меня: как примешь ты Меня здесь, так будешь принят Мною там. Ревнуй и кайся! Отверзи двери, прими и успокой Меня! Но до того блаженного времени нужно потерпеть и побороться со многими сильными врагами: это напоминание необходимо для беспечного, который и в присутствии Спасителя готов забыться, впасть в дремоту. Посему и говорит Господь: Побеждающему дам сести со Мною на престоле Моем, якоже и Аз победих, и седох со Отцем Моим на престоле Его. Выше сего блаженства нельзя ни приобрести, ни представить: посему никакие трудности не должны останавливать му­жественного воителя и подвижника. Ты будешь участником славы и вели­чия Единородного Сына Божия, и твое блаженство будет вечно и неизмен­но! Престол Спасителя не мал: престол Его — все небо беспредельное. Ты, теплый, любишь покой: Я тебе даю здесь покой душевный, а там — покой вечный, только потрудись несколько здесь. Встретятся тебе скорби и напа­дения? Не скорби и не отчаивайся: Я всегда с тобою, Я всегда помогу тебе победить, как и Я Сам победил и вошел в славу Отчую. Имеяй ухо, да слышит, что Дух глаголет Церквам. У каждого есть слух, есть способность внимать словам Божиим и принимать вещание Духа: слушай же каждый, для того тебе и дан слух. Тебе говорит Сам Бог: слушай внимательно и слышанное исполни точно и верно. Дело идет о твоей вечной судьбе: слушай усердно и поспеши устроить свою вечную судьбу заблаговременно. Будет время, ког­да Бог перестанет тебе говорить, а ты потеряешь слух, или если услышишь, то не будет возможности исполнить слышанное; слушай же и твори по слы­шанному; если не захочешь слушать — погибнешь; если услышишь, но не исполнишь — погибнешь! Имеяй ухо, да слышит, что Дух глаголет Церквам.

Ты ни холоден, ни горяч (3:15)

Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч! Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден: то извергну тебя из уст Моих (3:15,16). В сих словах содержатся обличения и угрозы, которые, по повелению Господа Иисуса Христа, от Его лица, святой Иоанн Богослов должен был изречь членам одной из Малоазийских Церквей, Церкви Лаодикийской. Вникнем в смысл этих обличительных и угрожающих слов, не найдем ли в них применения к нам.

Господь Иисус Христос обращает Свои обличения и угрозы не прямо к Церкви Лаодикийской, а к предстоятелю ее, которого, как и предстояте­лей других Малоазийских Церквей, упоминаемых в Апокалипсисе, назы­вает ангелом, вестником воли Бога Вседержителя: Ангелу Лаодикийской Церкви напиши (3:14). Ничего нет удивительного в том, что в лице пасты­ря обличается и угрожается его паства. Пастырь лично может быть неуко­ризненным в нравственном отношении, но он отвечает пред судом Божиим за грехи пасомых, если не радеет о их спасении, не старается отвести их от пути беззакония и привести на путь истины. Когда Я, — говорит Господь пророку, — скажу беззаконнику: Смертию умрешь! а ты не будешь вразумлять его и говорить, чтоб остеречь беззаконника от пути его, чтобы он жив был, то беззаконник тот умрет в беззаконии своем, и Я взыщу кровь его от рук твоих (Иез.3:18).

В чем же Господь Иисус, праведный Судия, обличает пасомых в лице их пастыря? В том, что они ни холодны, ни горячи, а только теплы. Что это значит? По отношению к христианской вере холодный, как камень или как замерзшая вода, — это человек, как удобнее здесь разуметь, совсем не обращенный ко Христу, не озаренный светом Евангелия, не согретый благодатью Святого Духа, во всех отношениях чуждый Церкви Христо­вой, словом, язычник. О членах Церкви Лаодикийской нельзя было ска­зать, что они ничем не отличаются от язычников. Ты ни холоден, говорит Господь лаодикийскому христианину, то есть тебя нельзя назвать язычни­ком: ты принадлежишь к обществу христиан верующих, крещеных, доро­жишь именем христианина, не отрекся от Христа, но, продолжает Господь, ты и ни горяч, то есть ты не принадлежишь к числу истинных христиан. Горячий — это такой христианин, которого вера во Христа проникнута горячим убеждением в истине ее, глубоким чувством нужды в оправдании Христовой благодатью, который пламенно любит Господа, безраздельно предан Ему, с неослабленной ревностью старается о распространении повсюду славы имени Его и угождение Ему поставляет главною целью сво­ей жизни (Рим.12:11). Таковым верующим является, например, св.ап.Павел, который сказал о себе: Все почитаю тщетою ради превосходства познания Христа Иисуса, Господа моего, для Него я от всего отказался, и все почитаю за сор, чтобы приобресть Христа и найтись в Нем не с своею праведностью, но с тою, которая чрез веру во Христа (Флп.3:8,9). Любовь ко Христу, в Котором обрел он удовлетворение своих стремлений к истине и святости, так была в нем сильна, что никакие внешние лишения и страдания, ни внут­ренние немощи и искушения не могли ослабить в нем сей любви и ревно­сти о славе имени Христова (Рим.8:35). Подобною крепкою любовью ко Христу отличались мученики и преподобные и все святые, торжествую­щие в небесной славе: любовь ко Христу в них была по истине пламень Божий (Песн.8:6). Таковы должны быть и все, желающие истинно служить Христу. Но не таковы были члены Лаодикийской Церкви: они не были горячи, хотя не были и холодны; они были только теплы — тепловаты, то есть в самой незначительной мере просвещены и согреты верою во Хрис­та. В их отношении ко Христу было какое-то двоедушие, нерешительность, хромание на оба колена, вялость. Так, они веровали во Христа Искупите­ля грешников, но не почитали себя грешниками, достойными осуждения, и не чувствовали нужды в благодати прощения и оправдания, в чем Гос­подь Иисус и обличает их в лице их пастыря: Ты говоришь: я богат, разбога­тел и ни в чем не имею нужды (3:17), то есть я в истинном смысле христиа­нин, духовное мое состояние самое удовлетворительное; дай Бог всякому быть таким, как я, лучше и желать не надобно. И еще: лаодикийские хрис­тиане любили Христа или, по крайней мере, говорили, что любят Его, но любовь к Нему они находили возможным совмещать с пристрастною лю­бовью к миру и ко всему, что в мире. Жизнь в городе богатом, знаменитом торговлей и промышленностью, представляла им немало искушений и соблазнов, для борьбы с которыми у них недоставало ревности. Наконец, они надеялись благодатью Христовой получить вечное блаженство и желали его, но не думали, что для этого нужно было отказаться от греховных (похотений) удовольствий, что путь к блаженству есть узкий путь самоот­вержения, борьбы с ветхим человеком.

Таково было духовное состояние лаодикийских христиан. Таково же состояние многих из нас. Ибо и между нами немало христиан ни холод­ных, ни горячих, а только тепловатых. «Я честный человек, говорит иной, я не вор, не душегуб, не пьяница, не обманщик, дела веду начистоту». По­хвально, но ведь то же самое говорил фарисей, стоявший в храме вместе с мытарем и осудивший его. То же самое могли говорить о себе многие языч­ники, послушные голосу совести и действительно бывшие честными людь­ми. Но достаточно ли этого для верующего во Христа? Чтобы быть истин­ным христианином, достаточно ли для этого только не совершать уголов­ных преступлений, заслуживающих смертной казни или темничного зак­лючения? Если бы нравственность христианская только в этом состояла, незачем было бы и приходить ко Христу, Искупителю грешников; ее мог­ли бы создать и поддержать в людях гражданские законы и учреждения или далее одно простое животное чувство самосохранения, простой житейский расчет, что без соблюдения правил честности нельзя жить безо­пасно и благополучно. С верою во Христа совершенно несовместно нрав­ственное самодовольство, и особенно довольство одною внешнею честно­стью. Вера сия проповедует нищету духовную; она научает великого пра­ведника говорить: «Я первый из грешников»; гражданскую честность, если с нею не соединяется сердечная чистота, она называет гробом повапленным, великолепно разукрашенным снаружи и полным смрада внутри. Кто же из нас собственными усилиями может достигнуть этой чистоты и свя­тости? И кто из нас при всех успехах в нравственном усовершенствовании себя может сказать: «Довольно», когда вспомнит заповедь Христову: будьте совершенны, как совершен Отец ваш небесный (Мф.5:48). К сожалению, многие из нас не дают себе труда размыслить о высоте нравственных требова­ний Евангелия и оттого легко впадают в самомнение или духовное самодо­вольство, вместо того чтобы смиренно плакать о грехах, о бессилии в борь­бе с греховными помыслами и желаниями. Таких людей нельзя, конечно, назвать холодными, то есть совершенно чуждыми Евангелию, не знающи­ми его, но их нельзя назвать и горячими: они почти не согреты духом Еван­гелия, не вместили его учения о потребности благодати для нашего освя­щения и спасения. Луч Евангелия едва коснулся их, и оттого они только тепловаты. Не меньший упрек в этой тепловатости заслуживают те, кото­рые хотя признают себя великими грешниками, плачут о грехах, чувству­ют нужду в милующей и духовнообновляющей благодати, но не имеют на­столько самоотвержения, чтобы переменить свои отношения к миру, не следовать нехристианским обычаям, не увлекаться тлетворным духом вре­мени. Они похожи на людей, которые уверяют вас в преданности и друж­бе к вам, но если потребуется доказать дружбу и преданность не словами, а делом самоотвержения, то не показывают готовности к сему. В них не вмещается учение слова Божия: не можете служить Богу и мамоне (Мф.6:25). Кто не со Мною, тот против Меня (Мф.12:30). Кто любит мир, в том нет любви Отчей (1Ин.2:15). Не знаете ли, что дружба с миром есть вражда против Бога? Кто хочет быть другом миру, тот становится врагом Богу (Иак.4:4). Кто любит отца или мать более, нежели Меня, недостоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня недостоин Меня (Мф.10:37). Таково учение Евангелия о том, в чем состоит истинное последование Христу. Те, которые именуют себя христианами, а сему учению не следуют, которые решаются совместить служение Христу со служением миру, ревнуют, по-видимому, о благочестии и в то же время предаются человекоугодию и боятся возвы­сить голос против слов кощунства и нечестия, произносимых в их присутствии, — все таковые вполне заслуживают упрек, обращенный к лаодикийскому христианину: Ты, ни холоден, ни горяч, а только тепл.

О если б ты был холоден, или горяч, продолжает Господь, то есть что-ни­будь одно: или ты должен быть истинным христианином, всецело, безраз­дельно преданным Евангелию, и учением Евангелия руководствоваться во всех житейских отношениях, или уж лучше совсем не знать бы тебе христианства! Правда, незнание истины — великое зло, но это зло, срав­нительно с отступлением от истины уже принятой, гораздо меньше. С незнающего меньше взыскивать будут, чем с того, кто уже просвещен светом Евангелия, вкусил дара небесного и сделался причастником Духа Свя­того (Евр.6:4), но не сделался от того лучше. Раб, который знал волю Господина своего, и не был готов, и не сделал по воле Его, бит будет много. А который не знал и сделал достойное наказания, бит будет меньше (Лк.12:47-48).

Так, горе тому, кто ни холоден, ни горяч, а только тепел, кто по види­мому только христианин, в ком нет горячей преданности Христу. Такой, едва согретый верой во Христа человек находится в опасности быть от­вергнутым от Христа. Он возбуждает во Христе отвращение к себе, о силе которого можно судить по сравнению с тем ощущением, какое иногда ис­пытывают отведывающие тепловатую, едва согретую воду: известно, что она располагает к тошноте. Как ты тепл, а не горяч и не холоден, извергну тебя из уст Моих.

Да убоится каждый из нас сего грозного приговора Божеского право­судия и да потщится стяжать ту горячность в вере, ту цельность ее, без которой нельзя быть истинным христианином.

Толкование на ст.17

Манна сокровенная. Все мы знаем, что тело подвержено голоду и жажде и нужду имеет в пище и питии, которыми утоляются неприятные чувства голода и жажды, услаждается вкус, подкрепляются силы, восполняется ущерб вещества в телесном составе. Но и дух не подвержен ли так же голо­ду и жажде? Не имеет ли нужды в питании? Что может свойственным ему образом питать его? Знаем ли мы сие о духе так ясно, как о теле?

Един Бог есть существо самодовольное, в Себе Самом всегда полное и обилующее всяким благом, никогда ни в чем не оскудевающее отвне и, следовательно, не имеющее нужды ни в каком питании. Дух человечес­кий как сотворенный и непрестанно зависящий от Бога не есть самодово­лен, потому что не есть Бог; а не будучи самодоволен, он имеет нужду при­обретать потребное себе довольство или свойственным себе образом пи­таться. Воля его, как пищи, алчет добра; ум его, как пития, жаждет исти­ны. Но не в нем корень добра, не в нем источник истины, следовательно, не имеет он пищи и пития в себе; надобно, чтобы они ему даны были. В Боге корень добра, в Боге источник истины: следовательно, для питания духа требуется не то, что восходит из земли, но что с неба нисходит, — манна. Хлеб, не только по происхождению, но и по свойству чисто небес­ный, нельзя положить на земле открыто пред очами телесными, воду жиз­ни нельзя влить в сосуд из мертвого вещества; потому истинная пища духа, по необходимости, есть сокровенная для плоти.

Слово Божие часто говорит о сей пище, давая нам познать и восчув­ствовать существенный наш голод и обрести спасительное питание. И воплощенная премудрость глаголет: Аз есмь хлеб животный, иже сшедый с небесе: аще кто снесть от хлеба сего, жив будет во веки (Ин.6:51). И к самаряныне глаголет: Иже пиет от воды, юже Аз дам ему, не вжаждется во веки: но вода, юже Аз дам ему, будет в нем источник воды, текущая в живот вечный (Ин.4:14). И еще: не о хлебе единем жив будет человек, но о всяком глаголе, исходящем изо уст Божиих (Мф.4:4). И апостол истинных христиан описывает как вкусивших дара небесного, и соделавшихся причастниками Духа Святого, и вкусивших благого глагола Божия и сил будущего века (Евр.6:4,5).

Скажут ли, что это суть только иносказания? Положим, если угодно, что это правда. Но как бы то ни было: поелику духовное по естеству свое­му более заключает в себе существенности и силы, нежели телесное, то сии, если угодно так назвать, иносказания и уподобления должны заклю­чать в себе более существенности и силы, нежели те вещи, от коих оныя заимствованы. Если мысль о пище телесной и ее потребность не есть меч­та, то кольми паче мысль о пище духовной и ее потребности есть истина.

Спросят ли, как можно представить питание духа, который как суще­ство простое не знает ни ущерба, ни прибавления? Отвечаю: в духе все должно представлять духовно. Тело, лишенное свойственной ему пищи, наконец, разрушается, а дух разрушиться не может. Но как тело от про­должаемого чрезмерно голода тоскует и слабеет, так и дух без пищи, ему свойственной, тоскует и слабеет. И сии состояния еще более относятся к духу, нежели к телу, которое только по действию духа может иметь живую силу и ощущение удовольствия. Как телесная пища и питание услаждают, подкрепляют, делают покойным и довольным чувственного человека, так духовная пища духовному человеку доставляет внутреннее, сердечное и умное услаждение, подкрепление, покой и довольство.

Спросят ли еще некоторые: как же мы не чувствуем в себе мнимого духовного голода или жажды? Пусть присовокупят к сему и еще вопрос: как же, когда мы слышим Слово Божие, которое называют хлебом или водою жизни, мы не примечаем в душе нашей живых ощущений наслаж­дения, или внутреннего питания, и, когда слово умолкает, вскоре остаем­ся так же пусты, как прежде оного? Чтобы на это ответить, спросите чело­века, у которого болезнь, или грубая невозможность повредила вкус и естественное расположение к питанию: почему пища для него не вкусна? Почему он не хочет принимать ее, или, приняв, но не наевшись, беспоря­дочно извергает? Неукрощенная чувственность и земные страсти расслаб­ляют дух, заглушают его внутренние ощущения, повреждают его небес­ные желания.

Посему-то и не всякому обещается манна сокровенная. Какая польза и как можно давать пищу тому, в ком болезнь произвела отвращение от нее и неспособность к питанию? Когда тело преодолеет борющуюся с ним бо­лезнь, тогда может воспользоваться пищею. Когда дух победит чувствен­ность и страсти, тогда способен будет во здравие духовное ясти, от манны сокровенной. Имеяй ухо слышати, да слышит, что Дух глаголет Церквам: побеждающему дам ясти от манны сокровенный.

Состояние духа человеческого
без общения с Духом Божиим
(3:17-18)

Аще ли же Дух Воскресившаго Иисуса от мертвых живет в вас, Воздвигий Христа из мертвых, оживотворит и мертвенная телеса ваша, живущим Духом Его в вас (Рим.8:11). Из сего учения апостольского видно, что спасительное дело оживотворения нашего духа «священнотайне» совершается «единством Троическим», то есть по действу воскресившего Иисуса из мертвых Отца, воскрешенного Отцем Сына и исходящего от Отца и в Сыне почивающего Духа. Но видно также, что воздвигий Христа из мертвых оживотворяет мертвенное естество наше не иначе, как только живущим Духом Его в нас. Итак, есть особенное, таинственное общение духа человеческого с Духом Божиим, которое, быв прервано, прекращает действенность для нас и бесприкладной любви Отца и бесценных заслуг Сына; ни любовь Отца, ни заслуги Сына не усвояются теми, которые не имеют обручения Духа в сердце своем. Что после сего может быть с духом человеческим, в котором не живет животворящий Дух Божий?

Как животное начало духа человеческого, Дух Божий есть прежде всего Дух жизни (Иез.37:5; см.Рим.8:11) и силы (Лк.1:35). Итак, вне Его чему пос­ледовать, как не оскудению жизни, как не истощению сил? Кому не извест­но, что бывает с ветвью, отсеченной от древа, или с растением, пересажен­ным на бесплодную почву? То же бывает и с Духом Божиим. Отторженный от присно живого и животворящего Духа Бога, утратив силы благодатные и расточив дары естественные, он необходимо истощается в крепости, ос­кудевает в силе и, не обретая в самом себе неистощимого начала жизни, естественно иждивается и увядает среди крушения чувственной жизни. И вот состояние духовного обнищания, которое устами тайновидца обличал некогда Сам Господь, Свидетель верный и истинный: Глаголеши, яко богат есмъ, и обогатихся, и ничто же требую: и не веси, яко ты eси… и беден, и нищ (3:17).

Дух Божий есть Дух красоты и благолепия (Пс.32:8). Когда нет в челове­ке духовного богатства от Сокровища благих, откуда могут взяться благие мысли, благие чувствования, благие желания, а тем более благие дела, которыми бы облекся и благоукрасился наш дух? Из неочищенного Святым Духом исходища нашей жизни, сердца, текут токмо нечистые помыслы, бесстыдные пожелания, преступные чувства. Из сего несчастного стяжа­ния неприметным образом составляется некая одежда души нашей, кото­рая имеет то отличительное свойство от обыкновенной одежды тела, что не только не скрывает, но и обнажает внутреннее безобразие и растление духа нашего пред очами Божиими. И вот состояние срамной наготы челове­ческого тела, обличенной так же некогда Свидетелем истинным: глаголеши, яко ничтоже требую и не веси, яко ты eси… наг… Совещаю тебе купити от Мене одеяние бело, да облечешися и да не явится срамота наготы твоея.

Дух Святой есть Свет и света Податель. И удивительно ли, если чело­веческий дух, вне общения с Духом света, облагается пагубным мраком? Нравственная нечистота, слагающаяся из бесчисленных и безнравствен­ных помыслов и деяний, составляя одно темное облако, образует непро­ницаемую преграду, которою задерживается луч света к нему от Светодавца и закрывается внутреннее око духа. Это состояние тьмы духовной или слепоты, состояние, в котором человек неспособен видеть ни лучшей жизни, возможной и предназначенной для него, ни бедственности положе­ния действительного.

Дух Святой есть Дух Питатель, насыщающий алчущий дух наш от древа животнаго и от манны сокровенныя (2:7,17) и напаяющий его водою живою (Ин.7:37-39). Дух человеческий без Духа Божия походит на землю, иссу­шенную зноем солнечным. Между тем потребность духовного брашна есть потребность природы. И вот является состояние глада духовного, в кото­ром человек, не имея пищи, сродной духу, думает насытить его рожцами — пищею животных низших, то есть удовольствиями чувственными.

Дух Божий есть такой источник света, который не только светит, но и согревает внутреннюю жизнь нашего духа и возбуждает в нем жар любви к Богу, к людям, к закону, к добру (Гал.5:22-26). Естествословие знает, что испытывает царство растений, когда оскудевает в нем теплотворное нача­ло. Можно уразуметь состояние духа человеческого вне источника благо­датной теплоты. Если свойство благодатной теплоты — питать в духе на­шем веру, возгревать надежду, плодотворить жизнь сердца, то без Духа Бо­жия дух человека, естественно, цепенеет и, подобно составу телесному, хла­деющему пред смертью, объемлется пагубным хладом и к Богу, и к вере, и к закону, и к добру, и к людям и, при всем самолюбии, даже к самому себе. И вот состояние хлада духовного, которое служит началом окончательного распадения духовного состава нашего, признаком нравственного тления.

Все эти состояния, слагаясь в одно, образуют то пагубное состояние человека, в котором он, живя по плоти и для плоти, мертв по духу, не жи­вет и не действует для добра, для Бога, для жизни высшей, будущей: Вем твоя дела, обличал Господь, дела духа человеческого, отчужденного от Духа Божия, яко имя имаши яко жив, а мертв eси (3:1). Что может вдохнуть жизнь в эту обитель духовной смерти и пробудить умирающее к жизни? Аще Дух Воскресившаго Иисуса от мертвых живет в вас, Воздвигий Христа из мертвых, оживотворит и мертвенная телеса ваша живущим Духом Его в вас. Тленное к нетлению и мертвое к жизни возвать никто не может, кроме животворя­щего Духа Божия.