Двенадцатилетний Иисус в храме ^*
(Лк.2:41-52)

Евангелист Лука свое повествование о возвращении Иисуса и родителей Его в Назарет заключает следующими словами: Младенец же возрастал и укреплялся духом, исполняясь премудрости; и благодать Божия была на Нем (2:40). Евангельская история умалчивает о том, каким образом происходило в Назарете воспитание и развитие Божественного Младенца. Человеческое любопытство различным образом пыталось приподнять завесу, распрос­тертую над историей детства и юношества Иисуса Христа. Ничем не сдер­живаемая фантазия наполнила это таинственное пространство времени до первого явления Иисуса Христа в общественное служение всякого рода баснями и сказками. Евангелисты рассказывают только единственное событие из этого периода времени, что служить блистательным доказатель­ством их осторожности и осмотрительности в выборе рассказываемых ими событий.

Ст.41-42. В кругу Своего Семейства Иисус достиг в Назарете двенадца­тилетнего возраста. Этот возраст, почти соответствующий нашему пят­надцатилетнему, по иудейскому обычаю составлял переход из детства в юношеский возраст. С этим возрастом связывалась обязанность исполне­ния закона и участия в богослужебных действиях и обычаях. Мальчики с этого времени назывались «детьми закона».

Приближалась Пасха. Это был величайший иудейский праздник. Свя­щеннейшие воспоминания о великих делах Божиих соединялись с ним. Вспоминалось то время, когда Бог избрал народ израильский из всех народов и сделал его Своим народом. Бог повелел чрез Моисея: «Три раза в год должны являться пред Господом все мужчины: в праздник Пасхи, в праздник Пятидесятницы и в праздник Кущей». Поэтому и Иосифу нужно было отправиться в Иерусалим. По благочестивому обычаю, Мария сопутствовала ему. Но так как и Иисусу было уже двенадцать лет, то и Его взяли с собою в Иерусалим. Время таких путешествий было веселым вре­менем. Целые огромные толпы народа из разных мест шли вместе. Чем дальше они шли, тем больше приставало к ним путешественников. При этом шли беседы о древних временах милости Божией. Почти каждое место на дороге было памятником благодеяний Божиих благочестивым предкам. Во время отдыха прочитывали отрывки священной истории и пели хором псалмы.

Ст.43-44. По прошествии праздничных дней родители Иисуса отпра­вились в обратный путь. Осмотревшись, они заметили, что Иисуса не было подле них. Все, что Он видел и слышал, вид храма, священные его сосуды него жертвы, чтение закона и пророков, где все указывало на Него, — все это сильно подействовало на Его душу, так что Он не заметил почти тече­ния времени и не мог оторваться от храма. Родители Его сначала не бес­покоились о Нем, думая, что Он немного отстал с другими путешествен­никами.

Три опровержения
ложного мнения о Богоматери

«Потеря Отрока Иисуса не была небрежением со стороны Марии, но это было смотрение Божие и объявление о призвании Христовом, о котором Сам Он говорит: разве вы не знали, что Мне должно быть в том, что принадле­жит Отцу Моему? (Лк.2:49). Поэтому нерадение в потере Отрока Иисуса никоим образом не может относиться к Богородице по следующим при­чинам: а) смотрение или промысл Божий не имеют никакого соотноше­ния с нерадением или беспечностью; б) само Евангелие не приписывает совершенно Богоматери такого порока, как нерадение или беспечность, говоря: они (Мария и Иосиф) думали, что Он (Иисус) идет с другими, и про­шли дневной путь (Лк.2:44); в) Мария и Иосиф тотчас же после того, как узнали, что Его нет, начали искать Иисуса между родственниками и знако­мыми и, не нашедши Его, возвратились в Иерусалим, чтобы во что бы то ни стало разыскать Его; г) Преблагословенная Дева Мария, Богородица, твердо была уверена в том, что в человеческой плоти Христа таится Слово Отчее и Премудрость Божия, а потому многое дозволяла Ему, зная и надеясь на то, что ничего дурного не может случиться от доброй Его воли, д) обычай той страны, то есть Палестины, отнимает от Богоматери вся­кий порок нерадения и безпечности. Евангелие извещает о многих путни­ках, входивших и исходивших из Иерусалима, из которых одни шли впе­реди, а другие сзади. Так продолжалось до самого вечера, когда все сходи­лись на место для ночлега. И малые отроки той земли привыкли, по при­меру больших, собираться вместе с друзьями своими и знакомыми или добровольно, или же будучи побуждаемы к тому своими родными. Поэто­му и милосердная Матерь Мария не захотела запрещать Своему Сыну того, чего и прочие матери не запрещали своим сыновьям, не из недостатка материнской любви к ним, но, напротив, от избытка любви к своим детям, не желавшей стеснять детской свободы. Итак, если и Преблагосло­венная Дева Мария целый день не видела при Себе Своего Сына, то это никак не может свидетельствовать о Ее безпечности и нерадении, а на­против, есть знак Ее особенно сильной любви и уважения к свободе Своего Детища» (из «Камня веры» Стефана Яворского).

Ст.45-47. Иосиф и Мария думали, что найдут своего Отрока между другими путешественниками. Но надежда их не оправдывается. Тогда сердца их наполняются тревогою, но они не впадают в уныние. Они возвращаются в Иерусалим и на третий день находят Его в храме (в одном из его при­творов) посреди учителей. Вот куда Он пришел; вот где Он слушал чтение и изъяснение Писания. Здесь была речь Его Отца, голос из Его небесного отечества, здесь были образы и подобия будущего спасения, предсказы­вавшие о Нем и имевшие исполниться на Нем. В Нем пробуждалось мало-помалу то, что лежало в глубине Его существа. Он слушает учителей, отно­сящихся с большим благоволением к Отроку. Он спрашивает, и они толкуют и объясняют Ему все, по мере своего разумения. Они сами и все слуша­ющие Его дивятся разуму и ответам Его.

Ст.48. Увидя своего Сына, родители изумляются. Мария представляла Себе, что и у Него болело сердце так же, как у Нее, и что при первой встре­че Он бросится к Ней с радостью. Ей хотелось бы этого, но этого не произошло. Он сидит совершенно беззаботный и благодушный, как будто Ему нет никакого дела до Матери и до Ее скорби. Поэтому Она не знает, как Ей отнестись к Сыну, и Ее сокрушение и сострадание изливаются в словах Чадо! что Ты сделал с нами? Вот, отец Твой и Я с великою скорбью искали Тебя. Мария не иначе могла назвать Иосифа, как отцом, чтобы не открывать тайны Рождества Иисуса Христа. В глазах всех, не ведавших этой тайны, Иосиф был отцом Иисуса, хотя в действительности не был таковым.

Мария не согрешила малодушием, унынием и нетерпением, когда с такою болью в сердце искала потерянного Ею Отрока, как Сама Она говорит: отец Твой и Я с великою скорбью искали Тебя. Во время распятия Иисуса Хрис­та Дева Мария имела на сердце Своем, как бы от оружия острого, гораздо большую рану, нежели в то время, когда потеряла Его на пути из Иеруса­лима. Однако и во время распятия Своего возлюбленного Сына Богома­терь мужественно перенесла давившую Ее тогда скорбь: будучи укрепляе­ма благодатию свыше, Она, как говорит евангелист, стояла при кресте Иисусове и не падала духом, ослабляемая немощью, обычною для прочих жен. Почему же, спрашивается после этого, Дева Мария не могла перенести без расстройства душевного гораздо меньшей скорби о кратковременной только потере Отрока Иисуса? Далее, кто мог иметь большую веру в Бо­жество Иисуса Христа, чем Мария, Которая знала про Себя, что Она зача­ла Своего Сына не от семени мужеского естественным образом, но от Духа Святого, по благовестию Архангела? А где есть твердая и несомненная вера, там не может быть никакого места малодушию и унынию; а если нет малодушия, то не может быть и ослабления или упадка духа. Для правед­ных вообще обычно переносить мужественно всякие несчастия, по слову псалмопевца; велик мир у любящих закон Твой, и нет им преткновения (Пс.118:165). Святые Божии никогда не ослабевают в несчастиях, но, напро­тив, еще более укрепляются, по примеру и словам апостола Павла: когда я немощен, тогда силен (2Кор.12:10).

Слова Богородицы: Чадо! что сотворил еси нама тако? не были словами об­личения и укора, как утверждают противники, но были вернее словами удивления или жалости, проистекавшими от усердия Матери. Такие жало­стные вопросы к Богу обычны у святых Божиих. Так, Давид говорил Богу вопросительно и с сожалением: доколе, Господи, забудеши мя до конца? доколе отвращавши лице Твое от мене? (Пс.12:2); Господи, Боже сил! доколе будешь гне­вен к молитвам народа Твоего? (Пс.79:5); Зачем мятутся народы, и племена за­мышляют тщетное? (Пс.2:1). Пророк Иеремия говорит: почему путь нечес­тивых благоуспешен, и все вероломные благоденствуют? (Иер.12:1); Долго ли бу­дет сетовать земля, и трава на всех полях сохнуть? (там же, ст.4); Скот и пти­цы погибнут за нечестие жителей ея? Подобные этому слова находятся и в Апокалипсисе, где (6:10) сказано: доколе, Владыко Святой и Истинный не су­дишь и не мстишь живущим на земли за кровь нашу? Все такие и подобные им вопросы, часто встречающиеся в Священном Писании, можно ли признать обличением или укором Богу? Сам Христос на кресте говорил Отцу Своему: Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил? (Мф.27:46). Пусть скажут нам противники: ужели этими словами Христос обвиняет или обличает Отца Своего? Неудивительно, впрочем, если отважившиеся обвинить Богоматерь в пороке обличения и укора, не задумаются и Сына Ее, Христа Бога нашего, обвинять в пороке малодушия и отчаяния (из «Камня веры» Стефана Яворского).

Ст.49-50. На слова Богоматери: вот отец Твой и Я с великою скорбью иска­ли Тебя, — Иисус Христос отвечал: зачем вам было искать Меня? Или вы не знали, что Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему?

Слова: зачем вы искали Меня? не суть слова обличения или укора, но сло­ва утешения и наставления. Прежде всего они суть слова наставления, по­тому что посредством их Христос научает Марию и Иосифа тому, что отлучение Его от них в то время, когда они искали Его, возвращаясь из Иеру­салима, произошло не по слепому случаю, но по смотрению и тайным судь­бам Божиим, дабы Он (Иисус) пребывал и упражнялся в тех самых делах, на которые послан Отцом Своим Небесным. Поэтому и сказал Христос: или вы не знаете, что Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему? Очевидно, что слова эти были словами наставления только, но никакие словами негодования или обличения, как утверждают противники наши, Далее, эти же самые слова Христа были вместе с тем и словами утешения, потому что посредством их Христос объявляет родителям Своим (Марии и Иосифу), что не следовало бы им искать Его с такой великой печалью и болью в сердце, так как отлучение Его от них совершенно чуждо было вся­кой опасности, какой только они могли бы бояться за Него. Наконец, и от самой справедливости очевидною является ложь противников наших. Мог ли вообще Христос обличать Мать Свою, и что могло быть причиною об­личения и негодования на Нее? Разве одно только то, что Она с таким усердием и болью в сердце искала Его? Но из этого наиболее обнаружива­ется, напротив, материнская любовь к Сыну, так как обыкновенно с боль­шим сожалением утрачивается нами то, что с любовью охраняется. Итак, может ли кто поверить, чтобы Сын за любовь материнскую воздал обли­чением и негодованием? Сверх того, пусть ответят противники наши: обличал ли Христос учеников Иоанновых, спрашивая их: чего ищете (Ин.1:38) Обличал ли Он также и Марию Магдалину, говоря ей: жено, чего плачешь. кого ищешь (Ин.20:15)? Конечно, нет (ответят они). А если в этих вопро­сах нет ни обличения, ни негодования, то нет их, значит, и в вопросе: чего вы искали Меня? (из «Камня веры» Стефана Яворского).

Или вы не знали, что Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему? В первый раз еще Христос свидетельствует, что Бог — Отец Его. Сна­чала Он Сын Божий, а потом — Своих родителей. Сначала Он должен идти путем Божиим, а потом их дорогою. Нигде они не должны были искать Его, как только в храме, который принадлежит Отцу Его. Но слова Его заключают в себе еще больше: исполнить волю Отца Его — вот Его пища, делать дела Отца — вот Его призвание.

Родители Иисуса Христа, конечно, понимали, что, называя храм при­надлежащим Его Отцу, Он Бога называет Своим Отцом. Но они могли не понимать всей тайны отношения Его к Богу Отцу. Только постепенно, мало-помалу они проникали в эту тайну, открытую при Его Благовещении. Но Мать Его сохраняла все эти слова в Своем сердце, пока не пришло время, когда Она совершенно поняла их.

Ст.51-52. После этого чудного свидетельства о Своем истинном Отце Иисус с Иосифом и Марией возвратился в Назарет и не выходил из пови­новения им. Ни сознание высокого Своего призвания, ни впечатление от похвал удивленных слушателей, ничто не дает Ему повода выйти из детско­го послушания. Он был в повиновении у родителей. Как впоследствии, хотя Он и Сын Божий, однако страданиями навык послушанию (Евр.5:8), так Его детское и юношеское развитие было постоянным навыком послушанию, пока Он публично стал свидетельствовать о Своем Отце. Но и религиоз­ное человеческое Его познание еще не было окончено. Он возрастал как возрастом, так и мудростью. Постоянным обращением со Своим Небесным Отцом, углублением в Священное Писание Своего народа, посещением в субботы синагоги назаретской, умственным рассматриванием чудес творе­ния расширялось и углублялось Его познание, возрастала Его премудрость. В такой же мере все полнее покоилась в Нем благодать или благоволение Божие. Он нашел также благоволение и у людей. Во всем Назарете один только был о Нем голос, что Он прекраснейший между всеми юношами. Все любили и уважали Его. Таким образом, тихо и спокойно в хижине пе­реходил Он из детства и юности в годы мужеской зрелости. После этого рассказа завеса опять опускается и юность Иисуса в продолжении 18 лет остается неизвестною, пока Искупитель не выступил со словами: покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное (Орда. Земная жизнь Иисуса Христа).

Нравственный урок
для христианских детей

Обозревая евангельские сказания о первых годах жизни Господа и Спаси­теля нашего, мы невольно задаем себе вопрос: почему евангелисты указа­ли только на две черты из детской и отроческой жизни Иисуса Христа: на мудрость, явленную Им в храме среди книжников, и на повиновение, ко­торое Он оказывал Своим родителям?

Очевидно, что эти две черты имеют особенно важное значение для хри­стианина и что евангелисты, указывая на них, хотели между прочим дать нам наиболее полезный нравственный урок. Указывая на беседу Спасителя во храме, когда Он привел в удивление весь Иерусалим Своим знанием слова Божия, они этим самым поучают нас, что нет знания выше знания слова Божия и что прежде чем изучать какие-либо науки, мы должны изучать Слово Божие как единственное прочное основание всех наших зна­ний и убеждений. Указывая на повиновение Спасителя Иосифу и Марии, они чрез это дают нам и особенно молодым людям, возраст которых был освящен именно этим временем с жизни Спасителя, — дают урок повино­вения родителям и всем тем, которые занимают для нас место родителей.

И в самом деле, какое знание так важно для нас, как знание Слова Бо­жия? Слово Божие есть наш неизменный и лучший учитель, к которому мы должны преимущественно и чаще всего обращаться за советами; оно есть то непоколебимое основание, на котором одном зиждутся все наши убеждения и познания и без которого наш ум колеблется всеми толками людей легкомысленных, ищущих постоянно новых и новых знаний и не умеющих остановиться на истине.

С другой стороны, какая высокая добродетель, особенно если взять во внимание молодость, не умеющую жить самостоятельно, но в то же время порывающуюся к самостоятельности, какая высокая добродетель — послушание родителям! Дети вне послушания родителям подвергаются всем нравственным опасностям молодости, и эти опасности бывают тем пагубнее для них, что они не сознают их гибельного влияния на свою жизнь и по неопытности сердца не замечают их. Совершенно не то мы видим, когда дети воспитываются в любви и послушании родителям. Под руководством этой любви они бывают свободнее от всех нравственных опаснос­тей, так как они подчиняют в этом случае свое неопытное сердце более твердому и опытному руководительству родителей; а вместе с этим они научаются во всей полноте великим и основным христианским добродетелям — любви и смирению и, таким образом, готовят из себя будущих лучших граждан Царства Небесного и земного.

О пребывании Господа нашего
Иисуса Христа в Назарете

Известно из Евангелия, что праведный Иосиф и Пресвятая Мария с Мла­денцем Иисусом оставались в Египте до смерти Ирода. Когда последовала позорная кончина этого тирана, они возвратились на родину и посели­лись в Назарете. Здесь Спаситель жил, почти никем не узнаваемый, до тридцатилетнего возраста, времени Своего вступления на общественное служение. Евангелист мало занимается этим периодом жизни Иисуса Хри­ста, но зато апокрифические писатели и современные рационалисты с особенною любовью останавливаются на нем. И тогда как первые обстав­ляют эту жизнь вымышленными чудесами, имеющими сказочный харак­тер и вызывающими в трезвом читателе сожаление о напрасном труде разоблачить темную завесу над частною жизнью Спасителя, последние (рационалисты) вкладывают эту жизнь в самые узкие рамки условий чело­веческого развития и за недостатком положительных исторических дан­ных дают полный простор своей творческой фантазии.

Такою фантазией особенно богат рационалист Ренан… Для него Хрис­тос—человек; правда, несравненный, гениальный, но все-таки человек. Со­ставив такое основное воззрение на Спасителя, Ренан не представляет для Него других условий развития, кроме общечеловеческих. Он ставит Хрис­та в зависимость от влияний климата, среды, где Он рос, тех убеждений и суеверий, которые были распространены среди людей, равных Ему по об­щественному положению. Из каких же источников Ренан позаимствовал сведения о воспитании Иисуса? Не имея и не ища данных в Евангелии, он пробавляется единственно грезами своей фантазии, причем запутывается в противоречиях и несообразностях. То он говорит о решающем, исключи­тельном значении в воспитании Иисуса роскошной галилейской природы, то о неотразимом влиянии на Него раввина Гиллеля, пророков и апокри­фов; то он представляет Иисуса либеральным по отношению к закону Мои­сееву, то пропитанным народными суевериями; то ставит Его в параллель с ученым Филоном, то представляет ничего не знающим поселянином. И все это в одной главе, на немногих страницах. Но обратимся к частностям.

По Ренану, Христос учился читать и писать, изучал Ветхий Завет и апок­рифы; но он забыл, что говорили назаретяне по поводу учения Спасителя в Назаретской синагоге: откуда у Него такая премудрость и силы?.. и соблазня­лись о Нем; то есть соотечественники Спасителя недоумевали, каким обра­зом Он, не получив никакого воспитания, мог быть так премудр? Он за­был только, что говорили иудеи во время праздника Кущей по поводу уче­ния же Спасителя: и дивились Иудеи, говоря: как Он знает писания, не учив­шись? Иисусу Христу как Богочеловеку не было никакой надобности учить­ся; это Он показал на двенадцатом году Своей жизни в Иерусалимском храме, о чем мы ниже скажем подробно. Если бы и Ренан признал Его Бо­гочеловеком, то все грезы его о различных влияниях на Иисуса и обуче­нии Его оказались бы совершенно ненужными. По мнению Ренана, «за­кон Моисеев для Христа, кажется, не имел в себе ничего привлекательно­го; Он считал Себя способным произвести нечто лучшее». Это чистейшая ложь. Не думайте, говорил Спаситель в Нагорной проповеди, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота или черта не прейдет из закона, пока не исполнится все. Точно так же, говоря, что Иисус многое позаимствовал у Гиллеля, Ренан говорит совершенную ложь. Он заключает это на основании некоторого сходства между нравственным учением Иисуса Христа и афоризмами Гиллеля. Но откуда знают об афоризмах Гиллеля? Из Талмуда. А Талмуд то ли учение приписывает Гиллелю, которое он действительно преподавал, или скорее некоторые из нрав­ственных наставлений Христа, хорошо всем известных во время составления Талмуда? Можно ли, основываясь на документе позднейшем и на­полненном бреднями (с чем соглашается и Ренан), утверждать, что Гиллель проповедовал то или другое учение? Как можно решительно гово­рит, что этот раввин был учителем Иисуса, потому только, что ему приписывается кое-что сходное с учением Иисуса, что прямо могло быть заимствовано Гиллелем из Евангелий? Ренан считает суеверием, что Христос признавал существование диавола; но Сын Божий для того и воплотился, чтобы разрушить дела диавола. Учение это проводится во всем Священ­ном Писании. Ренан считает также суеверием веру в Промыслителя; но наука не поколебала еще этой веры и не может заменить ее верою в естественные силы и законы природы.

Мы, конечно, не станем своими догадками и предположениями поднимать завесу над частною жизнью Спасителя в Назарете. Для нас доста­точно и тех кратких замечаний касательно этой жизни, которые имеются в Евангелии. Иисус, говорит евангелист Лука, преуспевал в премудрости и возрасте, и в любви у Бога и человеков. Итак, на основании этого свидетель­ства довольно сказать, что человеческая природа Спасителя со всеми ее духовными силами развивалась постепенно, с тем только различием от общечеловеческого развития, что зло не коснулось Христа и ничто не по мрачило чистоты души Его. Это правильное развитие человеческой при­роды Спасителя, этот гармонический рост определялись воздействием Божественной природы Иисуса Христа. Тем же воздействием условлива­ется непрерывное единение Спасителя с Отцом Небесным и раннее со­знание мессианского призвания Его. Трудно предположить, судя по неверию даже родственников Иисуса Христа, чтобы это сознание Спасителя выразилось в каких-либо необыкновенных действиях во время частной жизни Его в Назарете. Но во всяком случае несомненно, что оно присуще было Христу в годы отрочества и при одном важном обстоятельстве, за­писанном в Евангелии от Луки, было Им высказано.

Достигнув двенадцатилетнего возраста, с которого израильтяне начи­нали участвовать в религиозной жизни своего народа, Спаситель вместе с Иосифом и Матерью Своею пришел в Иерусалим. Здесь, в храме, все говорило Ему о Боге, Его Отце, и о собственном Его призвании. Этот храм был домом Божиим; вся система религиозных действий в нем обращена к прославлению и умилостивлению Творца, все молящиеся лица устремле­ны были к Небесному Отцу, и Спаситель радостно почувствовал, что Он находится в Своем собственном доме. С другой стороны, эта жертвенная кровь, лившаяся для умилостивления правосудия Божия, говорила Ему о Его искупительной Крови, имеющей пролиться на Голгофе; а эти молит­вы о скорейшем наступлении Царства Мессии — Избавителя, это чтение закона и пророков, в основе которых лежала мысль о Спасителе, располо­жили Его сейчас же, здесь же, заявить Свою учительскую деятельность, не открывая торжественно Своего имени и достоинства. И вот в то вре­мя, когда Иосиф и Пресвятая Мария были на обратном пути в Назарет, двенадцатилетний Спаситель беседует с иудейскими учителями в храме. Его вопросы показывали такую глубину чувства и такое богатство духа, что привели этих знаменитых учителей в удивление. Вся ученость равви­нов, покрытых сединами, оказалась недостаточною, скудною пред вопро­сами Отрока Назаретского. Между тем Мать, обеспокоенная отсутствием Своего Сына, Которого напрасно надеялась найти среди Своих родствен­ников, возвращается в Иерусалим и находит Его там, где всего менее ожидала Его встретить, — в храме, среди учителей, за ученою беседою. С не­жным упреком относится любящая Мать к Своему любезному Сыну за часы Своего страха и беспокойства о Его благосостоянии. Чадо, говорит Она, что Ты сделал с нами? вот, отец Твой и Я с великою скорбью искали Тебя. — Зачем было вам искать Меня? Или вы не знали, что Мне должно быть в том, что при­надлежит Отцу Моему? Ренан, извращающий всю евангельскую историю, видит в этом ответе возмущение Спасителя против власти родительской, и по этому поводу написал дикую тираду: «Иисус, как все люди, исключи­тельно преданные идее, — говорит он, — ни во что ставил узы кровные. Связь идеи есть единственная связь, которую такие натуры признают. Со временем мы увидим, как Христос попрет ногами все земное, узы крови, любви, отечества и не оставит в душе места ничему, кроме идеи, которая представлялась Ему в абсолютной форме добра и истины». Нельзя без от­вращения читать эти богохульные слова! Можно ли так говорить о Спаси­теле, Который преисполнен был любви, доброты и милосердия, Который, вися на кресте и испытывая тягчайшие страдания, заботится о Матери Своей и поручает Ее любимейшему Своему ученику? И дают ли приведен­ные выше слова Спасителя хоть малейшее основание Ренану делать по­добный вывод? Ближайший смысл этих слов, по связи речи, тот, что Спа­сителю, посланному от Отца на особое служение роду человеческому, о чем уже знали нечто Иосиф и Мария, и естественно, и прилично быть в храме, принадлежащем Отцу Его, потому что в нем Он особенно являл Свое присутствие. Но самое выражение этой мысли, очевидно, скрывает в себе более обширный смысл, именно: указывает прикровенно на все великое дело Его служения, которое Ему предназначено и предстоит со­вершить; что Ему надлежит делать то или быть главным деятелем в том, для совершения чего Он послан от Отца. Иосиф и Мария хорошо знали необыкновенное достоинство и мессианское призвание Иисуса Христа, но с человеческой точки зрения не могли представить, чтобы воля Отца Небесного стала исключительною целью Дитяти. И потому речь Спасите­ля не совсем была вразумительна для них. Но они не поняли сказанных Им слов, замечает евангелист.

Штраус считает переданный нами факт вымыслом или по крайней мере искажением самого простого события с предвзятою мыслью доказать рано. развившееся в Иисусе сознание о Его мессианском призвании, и в подтверждение своего мнения усиливается найти несообразности в самом рассказе о посещении Христом храма. Прежде всего он строит такую ди­лемму: «Или родители Иисуса настолько доверяли своему Сыну, что в про­должении целого дня не беспокоились за Него, отсутствующего, и тогда непонятно, почему они вечером беспокоятся о Нем; или если вечером беспокоятся о Его отсутствии, то почему они оставались спокойными в течение целого дня?» Дилемма легко разрешимая. Так как Иосиф и Ма­рия привыкли к точному послушанию Иисуса, то совершенно естествен­но, что, известив Его о времени своего отбытия из Иерусалима и дорогою не видя Его при себе, они не сомневались в том, что, по причине большой суматохи, при выходе из города Иисус отбился от них и идет вместе с родственниками. Но вечером, когда на условном ночлеге между родными не оказалось Иисуса, неизвестность, где Он находится и что с Ним делается, не могла не поразить скорбью их родительское сердце.

Далее, в евангельском рассказе о посещении Христом храма Штраус находит ту несообразность, что Иисус представлен почтенным диспутан­том, сидящим среди раввинов на почетном месте, тогда как, по народным обычаям, Он как отрок, в качестве ученика должен был стоять в присут­ствии раввинов. Если бы Штраус добросовестно относился к Евангелию, то не выставил бы подобного возражения. В Евангелии ясно сказано, чем условливалось особенное внимание к Спасителю иудейских раввинов. Во время богословской беседы раввинов, которая велась главным образом для назидания народа и в которой могли принимать участие слушатели, Отрок Иисус показал необыкновенную для дитяти мудрость, предлагая рав­винам вопросы и отвечая им, когда по поводу Его вопросов обращались к Нему с вопросами. Эта-то мудрость заставила раввинов забыть разность в летах и в общественном положении между ними и Отроком и предоста­вить Ему почетное раввинское место.«С истинным человечеством и истинно человеческим развитием Иису­са, — говорит еще Штраус, — никак не мирится, что Он на двенадцатом году Своей жизни признает Себя Сыном Божиим». Для Штрауса, конеч­но, это камень преткновения, потому что он считает Христа простым че­ловеком и подчиняет Его развитие общечеловеческим условиям; но для нас раннее сознание Спасителя о Себе, как Мессии и Сыне Божием, есть необходимое следствие того факта, что Он не простой человек, а Богоче­ловек.

Библиографический указатель
ко 2:41-52 Евангелия от Луки