Начало Евангелия Иоанна, без всякого сомнения, стоит в тесном внутрен­нем соответствии с начальными словами кн.Бытия: В начале сотвори Бог небо и землю (Быт.1:1). Апостол видел в этих словах указание начала матери­ального мира. Слова эти — протест против всех теорий вечности материи, против умозрений, отождествляющих Творца с творением или считающих материю созданием низшей или враждебной Богу силы. Желая выразить свой взгляд на обширный мир Божий, соединяющий в себе духовные и материальные существа, и показать взаимное отношение их, евангелист говорит: В начале было Слово и Слово было у Бога (Ин.1:1). Как в кн.Бытия первый момент существования видимого мира выражается словами: И рече Бог: да будет свет: и быстъ свет (Быт.1:3) и определяется отделением света от тьмы, так и евангелист называет вечное Слово действительно Светом истинным, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир (Ин.1:9), духовным Светом, освещающим духовную тьму, которая Самого Его не объяла. Проводя параллель далее, мы найдем и в Апокалипсисе черты того же близкого знакомства с кн.Бытия, которая была всегда предметом его размышлений и слова и образы которой глубоко запечатлелись в нем. Что же мы видим здесь? В начале Апокалипсиса Господь открывает Себя ученику под теми именами, которые имеют особый смысл и значение для того, кто приготовился к пониманию их частым и напряженным размышлением об истории творения. Я есмъ Альфа и Омега, начало и конец, говорит Господь, Который есть и был, и грядет, Вседержитель… не бойся: Я есмъ первый и последний (1:8,17). Это значит, что Господь, Которого апостол познал, Которому служит и Который возлюбил его любовью брата, не пророк только, не только Сын Давида, Христос, не только Сын Божий в низшем смысле, подобно многим другим, но Он был с Творцом мира прежде самого отдаленного прошедшего, которого не может обнять ум человеческий, существованию Его не будет конца; Он не только был в начале, но Сам начало (1:8), начало создания Божия (3:14), носящий имя Вседержителя (Шаддай), которое как имя Божие было особенно извест­но Аврааму (Быт.17:1) и Иакову (Быт.35:11), которое в отличие от дру­гого имени — Иегова — характеризует патриархальный период богоявлений (Исх.6:3). Если мы возьмем это имя в связи с характером явлений Господа Иоанну (19:11-13), если обратим внимание на весьма известное и вообще принятое предание о том, что Апокалипсис написан несколь­ко лет ранее Евангелия, то увидим, конечно, в этом откровении новой истины и нового имени апостолу, основное начало веры, которая после так ясно выразилась в Евангелии и сделалась основанием христианско­го богословия.

Еще более поразительное соответствие между кн.Бытия и Открове­нием Иоанна представляет преобладающая в Апокалипсисе форма пред­ставлений блаженной жизни прародителей, изображенной во 2 и 3 гла­вах кн.Бытия. Эта история блаженной жизни не была главным предме­том учения Господа. Однажды только, в утешительной речи раскаявшемуся разбойнику, Господь употребил слово рай (Лк.23:43). Однажды толь­ко для объяснений таинства брака коснулся Он первобытной истории (Мк.10:6-8). Но в Откровении Иоанна понятия о ней выдаются весьма ярко, и представление ее встречается очень часто. В обетовании Церкви Ефесской говорится: Побеждающему дам вкушать от древа жизни, которое посреди рая Божия (2:7). В конце длинного ряда пророческих видений Иоанн отождествляет славу нового Иерусалима, о котором пророчество­вали Исайя и Иезекииль, со славою восстановленного рая. В этом раю — чистая река воды жизни, светлая, как кристалл, такая, какую люди могли представлять себе в Эдеме. Здесь — по ту и другую сторону реки древо жизни, двенадцать раз приносящее плоды, дающее на каждый месяц плод свой, и листья дерева для исцеления народа. (22:1-3). Здесь ничего не будет проклятого, что было в первоначальном раю и что сделало из этого прекрасного места дикую пустыню (22:3). Здесь, наконец, произнесется новое имя: Альфа и Омега, начало и конец, первый и последний — имя, связывающее начало бы­тия мира со славным концом его.

Всеми, указанными выше, сходными чертами не ограничиваются апо­калипсические представления райской жизни, изображенной во 2 и 3 главах кн.Бытия. Не место входить здесь в подробные объяснения таин­ственных символов видений Иоанна, указанных в 12 главе Апокалипси­са; достаточно сказать, что из них видно, что представления бытописа­ния постоянно носились пред ним. То, что называют «первоевангелием», выражается в словах: Вражду положу между тобою и между женою, и между семенем твоим, и между семенем тоя, той твою блюсти будет главу, и ты блюсти будешь его пяту (Быт.3:15). Какой бы смысл ни придавали этим словам и как бы ни понимали исполнение обетования, выраженного в них, ясно, что Иоанн знал их, когда писал о великом драконе, древнем змие, называемом диаволом и сатаною, обольщающем всю вселенную (12:9). Таким образом, Священное Писание в первый раз отождествляет змея-искусителя с тем таинственным злым лицом, которое в конце явит­ся врагом, обольстителем, сатаною. Еще более сходства между кн.Бы­тия и Откровением Иоанна представляет язык описания змея. Когда же дракон увидел, что низвержен на землю, начал преследовать жену, которая родила младенца мужеского пола… и пустил змей из пасти своей вслед жены воду, дабы увлечь ее рекою… и рассвирепел дракон на жену, и подошел, чтобы вступить в брань с прочими от семени ее, сохраняющими заповеди Божий и имеющи­ми свидетельство Иисуса Христа (12:13-17). Вся история борьбы между Церковью и миром, все страдания и гонения на святых Божиих, уподо­бляющие последних Христу и делающие их частью истинного семени жены, проходят пред нами, выраженные языком мессианских проро­честв; между тем личное исполнение их обетовании на Иисусе Христе выражено таким же языком бытописания: И родила жена младенца мужеского пола, которому надлежит пасти все народы жезлом железным, и восхищено было дитя ее к Богу и престолу Его (12:5).

Если, таким образом, обетование, указанное Иоанном в первой главе (Ин.1:51), имеет несомненную связь с вефильским видением Иакова, то, с другой стороны, необходимо признать, что служение ангелов, исполня­ющих волю Божию относительно Его Церкви, утверждения Царства Христова и, таким образом, восходящих и нисходящих к Сыну Человеческому, нигде так живо не выражено, как в Откровении Иоанна. Ангелы семи Церквей (гл.1-3), четыре ангела (7:1), семь ангелов, которые стояли пред Богом (8:2), множество ангелов вокруг престола, число которых было тьмы тем и ты­сячи тысяч (5:11), — все это представлялось Иоанну исполнением того чу­десного обетования, которое он слышал тотчас после своего призвания к апостольству.

Copyright © 2003-2004
Слава Богу за все!
Webmaster: ds